По заслугам и честь

26 ноября исполняется 80 лет генерал-полковнику в отставке Александру Чумакову (министру обороны Республики Беларусь с 1997 по 2001 год)

Начало ратного пути

Александр Чумаков родился 26 ноября 1941 года в селе Ильинка Дубовского района Ростовской области. В военные годы жил с мамой, бабушкой и дедушкой, отец ушел на фронт. Когда село заняли немецкие войска, семью бесцеремонно вышвырнули в сарай…

Окончив Дубовскую среднюю школу, Саша подался в Одессу — была у него мечта стать моряком. Но не сложилось.

— Мал еще. Надо подрасти, — сказали ему в мореходке. И вернули документы.

Мал не мал, но в 17 лет в мореходку не принимали — с этим у них было строго. Дядя посоветовал поступать в Одесское общевойсковое училище. С документами и возрастом как-то удалось уладить.

В 1962 году лейтенант Александр Чумаков стал командиром мотострелкового взвода в 333‑м мотострелковом полку 118‑й мотострелковой дивизии. Командир учебного взвода, заместитель командира учебной роты, командир мотострелковой роты… Все должности тяжелые, особенно для молодого офицера. На них набивают немало шишек. Но учатся, растут как командиры. Или — ломаются…

Чумаков показал себя способным офицером, быстро набирал опыт, командирские умения и навыки. И потому рос в должностях. Он был настолько успешен, что в 1967 году вышестоящее командование подписало его рапорт о поступлении в Военную академию имени Фрунзе — по заслугам и честь.

По окончании академии Чумаков был направлен в Закавказский военный округ и назначен на должность командира мотострелкового батальона.

Комбат — должность во всех отношениях знаковая, видная и сложная. Тут тоже — или пан, или пропал. Непросто работать, когда в подчинении столько солдат и офицеров, когда у всех разные характеры и наклонности, способности и устремления… Надо командовать ими, надо всех сплотить, повести за собой авторитетом и командирской волей. По-другому — никак.

Чумаков не пропал! Он стал лучшим комбатом лучшего батальона. И потому был выдвинут на вышестоящую должность — начальника штаба полка.

В Закавказском военном округе офицер стал заместителем командира мотострелкового полка, командиром полка, начальником штаба, заместителем командира дивизии.

Служба пошла? Несомненно! А ведь могла и не пойти — там громкое ЧП, тут нелады, «дедовщина» проклятая… Конкуренция, наконец! Сколько замечательных, славных офицеров не смогли подняться выше планки комбата, выше должности заместителя командира части, ушли в запас с сединой и погонами подполковников. Александр Чумаков оказался сильнее обстоятельств и невзгод. Ну и удачлив, наверное, — куда ж в военной службе без везения?

В июле 1978 года Александр Чумаков поступил в Военную академию Генерального штаба Вооруженных Сил СССР — уникальное высшее военно-учебное заведение. Во все времена учеба в ней являлась великой честью для любого советского офицера, мечтающего о военной карьере. Выпускники назначались на командные, штабные и другие руководящие должности в Генеральном штабе Вооруженных Сил, в управлениях Министерства обороны, главных штабах и объединениях видов Вооруженных Сил, родов войск.

После выпуска Александр Петрович был направлен для прохождения дальнейшей службы в Белорусский военный округ, где принял под свое начало 120‑ю гвардейскую мотострелковую дивизию. Не успел он освоиться подобающим образом — поступило распоряжение о привлечении соединения к участию в крупных учениях «Запад‑81», которые проводились руководством Министерства обороны СССР на нашей территории. Очень сложное, тяжелое было испытание. На голове молодого комдива добавилось немало седых волос…

Но час от часу не легче: через два года неожиданно было принято решение о создании на базе 120‑й гвардейской нового объединения — 5‑го отдельного гвардейского армейского корпуса. С тяжелым сердцем выполнял Александр Петрович решение о расформировании дивизии — она считалась лучшей в Сухопутных войсках Вооруженных Сил СССР.

— В конце мая 1982 года приказом министра обороны СССР я был назначен командиром этого корпуса и приступил к решению задач. В оперативной подготовке штабов, боевой подготовке личного состава корпуса большое внимание уделялось и отводилось действиям в качестве оперативно-маневренных групп в тылу противника, в отрыве от главных сил. В соответствии с предназначением корпуса его организационно-штатная структура в корне отличалась от существовавших в то время армейских корпусов, — рассказывал в одном из интервью Александр Чумаков. — Вместо дивизионно-полковой организационной штатной структуры в создаваемом корпусе была принята бригадная. То есть на базе полков 120‑й были сформированы две танковые бригады (1‑я и 2‑я отдельные гвардейские) и две механизированные (176‑я и 177‑я отдельные гвардейские). 310‑й отдельный гвардейский самоходно-артиллерийский полк, 1045‑й отдельный гвардейский зенитный ракетный полк и 1180‑й отдельный реактивный дивизион, входившие в состав дивизии, также вошли в новый корпус. Кроме того, в состав корпуса входили 1318‑й отдельный десантно-штурмовой полк, 276‑й отдельный вертолетный полк и ряд других частей и подразделений. 5‑й корпус был очень мощным: более 500 танков, более 600 БТР и БМП, 72 вертолета, сотни орудий и минометов, около 30 тысяч солдат и офицеров. Это было уникальное объединение, не имевшее аналога в Советской Армии.

Корпусом Александр Чумаков командовал с мая 1982 по июнь 1986 года. Затем он был назначен на должность командующего 20‑й гвардейской армией ГСВГ.

Командарм — должность очень высокая. Национального масштаба фактически. Стало быть, фигурой национального масштаба стал и командарм…

В июле 1988 года Александра Чумакова вернули в Минск и назначили на должность начальника штаба Белорусского военного округа.

А летом 1991‑го он был направлен в качестве военного советника в КНДР.

— Не успел детально разобраться с обстановкой, как вдруг в результате пресловутой «перестройки» и августовского путча 1991 года моя служба в Вооруженных Силах СССР завершилась и продолжилась в Вооруженных Силах Российской Федерации. Тяжело мне вспоминать то время, — рассказывал юбиляр. — Оно было сложное, непредсказуемое. Каждая новая весть с Родины вызывала недоумение.

Потом была служба в Приднестровском регионе Республики Молдова. Помнит ли кто-нибудь сегодня, что там происходило в те годы.

В декабре 1995 года генерал-лейтенант Александр Чумаков был назначен начальником Главного штаба Вооруженных Сил — первым заместителем министра обороны Республики Беларусь. С сентября 1996 года по январь 1997 года исполнял обязанности министра обороны Республики Беларусь. С января 1997 года — министр обороны Республики Беларусь.

Оборотная сторона медали

Я не был причислен во время службы к рангу заместителей и начальников управлений, начальников служб и просто офицеров управления. Не был вхож в кабинет… Всего лишь скромный главный редактор журнала Вооруженных Сил. Что же я могу знать и рассказать о министре обороны генерал-полковнике Александре Чумакове? Фактически ничего. Так я и заявил главному редактору, предложившему написать к юбилею бывшего главы ведомства эти заметки.

— Так напишите о нем как о человеке! — парировал мой начальник.

И я задумался… О человеке по фамилии Чумаков мне, пожалуй, есть что сказать. Да, это будет очень личное, субъективное. Но все это имело место быть.

…Понедельник, утро. Совещание в малом зале, рядом с кабинетом министра обороны. Я прибыл впервые и растерялся: где же мой стул здесь? Стула для главного редактора журнала явно не было.

— Садись вот там, возле министра. Там точно никто не сядет, — с улыбкой подсказали «доброжелатели».

Прошло немного времени, и в зале прозвучало:

— Товарищи офицеры!

— Здравствуйте, товарищи офицеры. Прошу садиться. — В зал вошел генерал-лейтенант Александр Чумаков.

Был он хмур, жесткий взгляд не предвещал ничего хорошего. Мельком взглянул на меня: а это еще кто такой?

Присутствующие начальники стали по очереди докладывать: в таком-то «хозяйстве» без происшествий и преступлений. Чумаков слушал не очень внимательно, явно тяготился этим ритуалом. Когда доклады иссякли, он не спеша поднялся, вскинул над головой лист документа:

— Никак нет, происшествие в нашем ведомстве случилось. Кто готовил этот документ на имя Президента?

— Я! — встал начальник управления. Лицо его на глазах покрывалось бледностью.

— Кто его визировал?

— Я! — встал другой офицер.

— Вы хорошо читали документ?

— Так точно.

— Документ мною не подписан. Я внимательно, как вам известно, читаю все бумаги, которые вы приносите на мой стол. Здесь стоит фамилия Чуркин, а моя фамилия — Чумаков, если кто еще не знает. Вы все хотели, чтобы я подмахнул бумагу на имя Президента с фамилией Чуркин?

Ситуация была аховая: в старый шаблон вставили на компьютере свежее содержание, не удосужившись посмотреть на подпись. А ведь генерал-лейтенант Николай Чуркин был уволен еще в 1994 году…

Чумаков гневался и язвил, язвил и гневался. На стоящих навытяжку офицеров было жалко смотреть… Не хотел бы я в тот день оказаться на их месте…

— В какой части ушел в самоволку младший сержант? Встаньте, начальник управления!..

Проблемных вопросов в тот день хватало.

Когда прозвучало «Товарищи офицеры!», все вздохнули с облегчением.

— Ты чего такой бледный, товарищ подполковник? — спросил меня кто-то с иронией.

— Не видишь — он же впервые на таком совещании! — с улыбкой сказал полковник Владимир Яхницкий. — Учись не подставляться, понял? Сегодня, кстати, было не самое страшное совещание, — и покровительственно похлопал меня по плечу.

Не счесть всех совещаний в малом зале, на которых мне довелось присутствовать. И каждый раз проводились они жестко, взыскательно, а подчас и сурово. Проблем ведь хватало: дисциплина, недостаточное финансирование, уголь для котельных, ДТП, антиобледенительная смесь для самолетов, гибель военнослужащих…

Были и курьезные случаи: на зимней рыбалке военком обморозил руки, попал в госпиталь.

— Неужели так рыбки захотелось? — строго вопрошал министр обороны. — Или вконец оголодал полковник?

Каждый факт Александр Чумаков принимал близко к сердцу.

Многими такие совещания полагались избыточно строгими, даже жестокими. Но они позволяли держать подчиненных в тонусе. Расслабляться было опасно: за Чумаковым не заржавеет.

У мудрого китайского народа есть проклятие: чтоб ты жил в эпоху перемен!

Чумаков не просто жил в такую эпоху — нес персональную ответственность за все Вооруженные Силы. И его строгость, его взыскательность нам, как мне кажется, необходимо понять. И простить.

Однажды в сердцах Александр Петрович произнес:

— Мне говорят: товарищ министр, товарищ министр… А я ощущаю себя командующим армией. Тогда все было по-другому — просто, четко, ясно.

Тогда, в советское время, было не только просто. Было прекрасное обеспечение, финансирование, все вопросы решались качественно и оперативно. В Беларуси в 90‑е сложилась совсем иная ситуация. Давайте же не забывать об этом, вынося на суд поступки и решения Чумакова.

…В 1997 году погиб во время ДТП мой подчиненный — капитан Юрий Вершалович. Ехал в легковом автомобиле, за рулем которого находился фотокорреспондент другого издания. Водитель уснул…

После похорон коллектив стал наседать на меня: иди к министру обороны, требуй квартиру для семьи погибшего. Так проще — поручить сходить к министру. Но я‑то понимал: не советское время на дворе, кончились квартиры.

Делать нечего, чтоб снять грех с души, записался я на прием по личным вопросам. Доложил: погиб молодой офицер, семья — вдова, маленький ребенок — проживает на птичьих правах в общежитии. Если мы им не поможем, никто не поможет…

Министр был, что называется, в теме. Даже знал, что молодая вдова находится сейчас в Украине у своих родителей…

— Жильем я не распоряжаюсь, его у меня просто нет. Но если присутствующие здесь начальники что-то где-то изыщут, я, конечно, не буду возражать.

Ушел я несолоно хлебавши. Очень скверно было на душе. Ясно же сказал: квартир нет.

Неожиданно квартира появилась! Однокомнатная! В Степянке!

Оказывается, на эзоповом языке министр обороны сказал подчиненным: квартиру изыскать!

Как ее изыскали, из каких фондов, из каких последних заначек? Это мне и по сей день неведомо.

Низкий Вам поклон, Александр Петрович! За Ваше человеколюбие.

…Еще очень личное. В редакции журнала проходил службу подполковник К. Перешел он к нам из управления внешних связей. Вернее, попросили его оттуда, так как не прочь был иногда пропустить стаканчик. Я же принял решение протянуть офицеру руку помощи… Исполнительный, прекрасной души человек, порядочный и совестливый. Но время от времени не мог отказать себе в пагубной страсти.

Я относился к этому философски, с пониманием. Дело в том, что в начале 90‑х старший лейтенант К., переводчик при наших советниках, попал в бою в плен в Африке. Три года плена, три года безвестности без шансов вернуться на Родину — страшная штука.

Осенью он попросил разрешения съездить в Витебскую область на поминки по отцу, которого парализовало после известия о пропаже сына в Африке. Оправиться отец не смог…

Ближе к ночи раздался звонок: ваш подчиненный задержан органами правопорядка — ломился в квартиру милиционера…

Я в панике позвонил коменданту Владимиру Федоровскому:

— Егорович, беда, мой подчиненный…

— Я уже знаю…

— Он хороший, порядочный человек, три года в плену в Африке провел, давайте не будем докладывать, а?

Федоровский сразу опустил меня на землю: министр все равно узнает, но из других источников, будет только хуже. Тогда я попросил его об одном: доложите министру мою просьбу пощадить человека. И будь что будет.

Ситуация сложилась дурацкая. К. привезли с кладбища, он сел на лавочку перекурить. Потом поднялся домой, да ошибся этажом. Стал звонить. Потом стучать. Оказалось, в той квартире недавно поселилась семья милиционера, глава был на службе. Жена в панике позвонила мужу: к нам ломятся. Через пару минут моего подчиненного увезли с мигалками…

Надо ли говорить, с какими чувствами я прибыл в понедельник на совещание. Было оно очень жестким. Хорошо помню, что уволили двух майоров за привод в участок в нетрезвом виде… Досталось сполна и их начальникам. Министр был, что называется, на взводе.

Но фамилия К. на совещании… не прозвучала… Министр обороны услышал мою просьбу, смог понять и принял трудное решение — пощадить моего подчиненного.

Спасибо Вам, товарищ генерал-полковник!

…Еще очень личное. В день рождения министра обороны было принято решение зайти к нему с цветами, поздравить. Ничего зазорного в этом, считаю, не было — знак вежливости, внимания. Уважения.

Мы с начальником пресс-службы полковником Леонидом Прищепой тоже решили отметиться. Не цветами — фотографией. Случилось мне сфотографировать Чумакова на полигоне под Гродно во время стрельбы из пулемета. Хорошее получилось фото, зачетное. Решили подарить его министру. Пришлось побегать по фотолабораториям, чтобы отпечатать фото метрового размера. Но все образовалось. И вот мы в кабинете.

— Какая прелесть, — сказал Чумаков. — Сколько служу — никогда такого фото не было у меня. Спасибо, ребята!

И пригласил нас в комнату отдыха, налил нам и себе по стаканчику. Мы стали отнекиваться: на службе, мол. Но Петрович настоял: сегодня можно.

Я бы не вспоминал здесь этот факт, если бы история не имела скверного продолжения. Через некоторое время фото генерал-полковника Александра Чумакова появилось на первой странице одной из недружественных государству газет. Под гнусным текстом…

Позвонил Прищепе: «Иосифович, это конец, уволит с волчьим билетом». Попробуй докажи, что не продал я кадр за тридцать сребреников, не подставил командира. Что украли его в гражданской лаборатории…

Прищепа тоже был настроен пессимистически, посочувствовал: да, брат, мало тебе точно не покажется.

А через день все разрешилось. Увидев фото в газете, Чумаков не стал слушать объяснения начальника пресс-службы:

— Такое фото меня как министра только красит! Я же не с бутылкой — за пулеметом! Какие могут быть вопросы?

Деталь, между прочим…

…Старые Дороги, молодежь принимает присягу. Министр обороны тоже присутствует на мероприятии, пожимает руки молодым солдатам. Я кручусь рядом — позарез нужна обложка для журнала.

Неожиданно Александр Чумаков говорит:

— Товарищи родители. Давайте сфотографируемся на память. Я каждому из вас пришлю потом фото. У нас есть прекрасный журнал «Армия», здесь работает его редактор, он умеет отлично снимать.

И мамы с удовольствием окружили главу военного ведомства.

Недавно я видел это фото в интернете. Сколько лет прошло, а кто-то до сих пор помнит тот день, гордится теми минутами. Тонким психологом оказался Александр Петрович!

Мне как-то сделали замечание: а не много ли снимков министра было в твоем журнале? Да нет, пожалуй. Все же первое лицо. Вот министр вручает награды, вот — погоны… Вот он выступает на заседании совместной военной коллегии…

Помню один день на полигоне. Подойдя к солдатам, принимающим пищу у боевых машин, Александр Чумаков попросил подать и ему котелок и ложку. Прислонившись спиной к бронетранспортеру, стал есть гороховый суп. Удивительное лицо было у него в те минуты — помолодевшее, озаренное каким-то внутренним светом. Чумаков вернулся в свою лейтенантскую молодость…

Как можно было устоять мне в те минуты, не нажать кнопку «мыльницы»? Любой редактор просто счастлив был бы получить для издания такое фото своего руководителя.

…Москва, Белорусский вокзал. Коротаю время у своего вагона, до отправления поезда на Минск еще немало времени. Неожиданно у вагона появляется бывший министр обороны Александр Чумаков в сопровождении провожающих.

— Здравия желаю, товарищ генерал-полковник! — привычно вытягиваюсь я в струнку.

— Здравствуй, Романюк!

Мать честная, он все еще помнил мою фамилию!..

До поздней ночи говорили мы в коридоре вагона — и все не могли наговориться. Хороший, славный получился разговор. Совсем не грозным владыкой предстал в моих глазах Чумаков. Обычный, обаятельный человек в годах.

…Военная поликлиника. Из холла вижу, что по коридору движется навстречу бывший министр обороны с супругой в сопровождении свиты в белых халатах, — и ступаю, пока не увидел, за дверь: никак не избавиться от старой солдатской привычки — быть вне поля зрения начальства. Да и деликатнее так.

Но Чумаков, подойдя к двери, не шагнул в холл, а потянул ее на себя. С улыбкой посмотрел на меня: мол, ты чего прячешься, а?

— У этого человека, — он указал на меня супруге и сопровождающим, — очень доброе сердце!

И, тепло пожав руку, двинулся дальше.

Чего угодно я мог ждать от него, но только не этих слов.

Тогда я растерялся и не смог ничего сказать в ответ. Но сегодня говорю вдогон: «Это у Вас доброе сердце, товарищ генерал-полковник».

И этими заметками я это, кажется, доказал.

Многая Вам лета, Александр Петрович!

Леонтий Романюк, «Ваяр»