Один против брони

Дивизия переправлялась на правый берег Днепра ночью под огнем гитлеровцев. Пехотинцы, белея в темноте исподним, уходили в ледяную воду, в которой вставали столбы взрывов. Минометы и пулеметы грузили на наспех сбитые плотики, и расчеты, загребая прикладами и лопатками, спешили к круче правобережья…

Но вот к урезу воды артиллеристы выкатили орудие. Саперы, ладившие большой плот, помогли им закатить на него пушку. Номера перетащили к станинам несколько ящиков со снарядами.

— Давай-давай! — торопил пушкарей комбат. — Сейчас на наших танки пойдут! Надо успеть на плацдарм до рассвета…

Оттолкнулись шестами, и сильные днепровские воды быстро вынесли плот на стремнину. Все смотрели вперед — туда, где гремел очередями и задыхался в глухих воплях «ура-а‑а!» наш плацдарм.

Там, возле белорусской деревушки Колыбань, в ночь на 3 октября 1943 года на правый берег Днепра переправились подразделения 181‑й стрелковой дивизии. Немцы сразу же попытались сбросить их в воду. Не получилось. Советское командование спешило перебросить на плацдарм подкрепления, и прежде всего артиллерию. Гитлеровцы же надеялись на удары своей авиации и атаку танков.

Обо всем этом даже не догадывался 20‑летний боец-артиллерист Коля Ольчев. Он сидел на плоту возле своего орудия, загребал каской и, как учили, пытался по вспышкам выстрелов засекать цели на правом берегу, к которому течение несло батарейцев.

Плот ткнулся в берег. Им повезло: высокий склон закрывал пушку и ее расчет от огня, но вот как протащить по нему орудие наверх?..

За подъемом пушки и оборудованием огневой позиции не заметили, как прошла ночь. Самое плохое, что не было никакой связи с комбатом, да и взводного после переправы не видали. Но слева и справа от огневой Колиного орудия виднелись стволы других пушек их батареи, впереди окапывалась пехота, а от Днепра время от времени шли к передовой новые группы бойцов…

Спокойно закрепиться немцы им не дали. Чуть только развиднелось — началось! Сначала налетели «юнкерсы», не спеша стали в круг и давай по-снайперски класть бомбы! По пехоте, по пушкам, по плотам и лодочкам на переправе… И было так страшно, так оглушающе рвались фугаски, что те, кого не ранили, молились Богу…

Затем открыли огонь немецкие батареи. Били они в основном по нашим орудиям. Коля уцелел чудом, а вот товарищей его посекло осколками…

Когда замаячили впереди грязно-серые стальные туши, издали приметные по черным шлейфам выхлопных газов, не услышал Николай знакомой команды «К бою!». Огляделся — а возле орудия он один…

Что делать? Долго не думал, сразу решил отбиваться, пока есть снаряды, а потом — панораму с орудия снять, винтовку — в руки, а там — посмотрим…

Зарядил бронебойный, закрыл замок, долго ловил в прицел ревущую движком машину. Выстрел! Танк вздрогнул, остановился и как бы нехотя выпустил из-за башни язык пламени.

Николай приободрился: горит вражина! Сбегал за новым снарядом, загнал его в ствол, опять стал к прицелу, но цели не увидел! Выглянул из-за щита — чуть левее двигался еще один немецкий танк. Лихорадочно закрутил маховиками наводки. Промахнулся — немец успел нырнуть в какую-то лощину. Вылез он из нее совсем рядом с пехотой.

Бегом за снарядом… Толчок, лязг затвора… Опять приник к прицелу… Вот он! Огонь!

…Первая атака отбита. Николай настолько вымотался, что просто плюхнулся в грязь и, вытирая рукавом ватника кровь, идущую из ушей, стал оглядываться по сторонам. Возле обломков соседних орудий никто не шевелился.

Но снова в небе показались самолеты, и рядом начали рваться бомбы. Боец, ничего не слыша, пополз к щели…

Когда земля перестала ходить ходуном, Николай выбрался из ровика, побрел к орудию. Еще одна группа танков накатывалась на плацдарм, сверкая вспышками пушечных выстрелов. Одинокий артиллерист отыскал ящик, достал бронебойный, зарядил. Что было дальше — запомнил плохо…

К вечеру немцы прекратили атаки. Осенняя непогодь не дала авиации подняться в воздух, танки и пехота, понеся большие потери, отошли на исходный рубеж. Замолчали и немецкие батареи — то ли снаряды берегли, то ли их наши огнем с левого берега подавили.

Пехотный капитан с ординарцами и связными, обходя огневые позиции, обнаружил одного живого пушкаря: Николай весь в крови и в грязи сидел на бруствере и чему-то улыбался.

— Как фамилия, боец? Кто комбат? — еще издали прокричал капитан «глухарю». — Где командир орудия? Доложи, сколько танков подбил?

Но Николай его не слышал. Говорить и вставать он уже не мог, но о чем его спрашивают, догадался. Он только выпростал из рукава грязную ладонь, загнул большой палец, а оставшиеся четыре выставил вперед.

— Четыре? Так и запишем. Если подтвердит пехота, — устало обронил капитан. Посмотрел на орудие.

— Ага, 375‑й артполк… Ну, там разберут, что за боец. Зовите санитаров, пускай пацана в санбат несут…

* * *

Уже в госпитале рязанскому парню Николаю Ольчеву сообщили, что за бой возле белорусской деревни Колыбань он удостоен звания Героя Советского Союза.

Андрей Данилов